Новомученики и Исповедники Русской Православной Церкви XX века
(с) Православный Свято-Тихоновский Богословский Институт (с) Братство во Имя Всемилостивого Спаса
Home page
[back][up level][first][previous][next][last]
NIKA_ROOT INDEX
МонашИмяДоСхимы
Дамиан
    Дамиан
    Даниил (Бондаренко Дмитрий Васильевич)
      Даниил (Бондаренко Дмитрий Васильевич)
        Даниил (Бондаренко Дмитрий Васильевич) 
        Год рождения 1879 
        День рождения 18 
        Месяц рождения 9 
        Место рождения Черниговская губ., Сосницкий у., с.Волынки 
        иеросхимонах 
        Из крестьянской семьи. Мальчиком-подростком он работал на конфетной фабрике
        в одном из городов средней России. В 1896г. ушел в монастырь
        ПЕРИОДЫ ЖИЗНИ[1896-1909гг.] [1909-1930гг.]
          Служение
            Калужская губ., Медынский у., с.Трехсвятительское (Калужская о., Дзержинский р., пос."Лев Толстой"), мужской монастырь Калужская Свято-Успенская Тихонова пустынь (монастырь св.прп.Тихона Медынского) 
            Должность послушник 
            Год начала 1896 
            Год окончания 1902 
            В 1902г. перешел в Ново-Афонский монастырь
            Кутаисская губ., Сухумский у. (Абхазия), Ново-Афонский Симоно-Кананитский монастырь 
            Должность послушник 
            Год начала 1902 
            Год окончания 1903 
            Из воспоминаний В.Д.Пришвиной:
            "О своем Новом Афоне о.Даниил отзывался уважительно, особенно о трудолюбии братии,
            устроившей на диком побережье райский уголок природы и произведшей множество
            по тому времени редких усовершенствований благодаря игумену, образованнейшему
            инженеру о.Иерону. Особенно примечательна была система водоснабжения, остатки
            которой мы еще застали в те [1920-е годы] годы. Вторым памятником трудолюбию
            монахов были насаждения: выращенная ими оливковая роща и кипарисовые аллеи
            украшают гору и сейчас [1970-е годы]. О духовной жизни монастыря о.Даниил
            рассказывать не любил".

            Через год стал отшельником в горах Кавказа
          Места проживания
            Северо-Кавказский край 
            Год начала 1903 
            Год окончания 1909 
          Рукоположение
            монах 
            Дамиан 
            1909 
            Место Кутаисская губ. (Абхазия, Гульрипский р.), с.Дранды (в окрестностях г.Сухум), Успенско-Драндский (Второ-Афонский) мужской монастырь 
            Кто рукоположил иеромонах Симон 
            Пострижен в мантию с именем Дамиан.
            Возведен в сан иеромонаха
            иеросхимонах 
            Даниил 
            1926 
            Пострижен в схиму
          Служение
            Северо-Кавказский край, Черноморский округ (Краснодарский край, Сочинский р., Адлерский с/с), местечко Змейка, пустынь Красная Поляна, скит свт.Николая 
            монах, иеромонах, иеросхимонах 
            Должность настоятель скита 
            Год начала 1916 
            Год окончания 1929 
            О.Даниил ушел в горы в поисках строгой жизни без соблазнов, тревоживших его
            в монастыре.
            Иеромонах Даниил стал иеромонахом-отшельником. За свою жизнь в горах он переменил
            много мест и построил более 20 келий своими руками.
            Из воспоминаний В.Д.Пришвиной (Лиорко) [1]:
                            "Среди отшельников, тайно населявших горы, о.Даниилу приходилось встречать
                разных людей, начиная с искателей самоуглубленной жизни и кончая спасавшимися
                от политических преследований (в т.ч. и до 1917г.). Почти все эти люди,
                приходившие туда в поисках убежища, становились добрыми монахами.
                О.Даниил знавал из лично, и немногими резкими мазками набрасывал нам их
                портреты... Так рядом с нашим временем в горах Кавказа благодаря их
                труднодоступности шло свое время, своя история. Она изустно передавалась и
                была неведома миру — история многих христианских подвижников, осуществлявших
                образ древнего благочестия, как будто еще не кончились времена Фиваиды..."

            В 1924г. иеромонах Даниил жил один в скиту свт.Николая,
            в келье на поляне "полгоры" около местечка Змейка в горах в нескольких
            километрах от маленького селения Ачиш-Хо в районе Красной Поляны.
            Предшественником о.Даниила здесь был иеромонах о.Трифиллий.
            О.Даниил спускался с гор только 2 раза в год в ближайшее селение, чтобы поменять на
            соль деревянные ложки, вырезанные им из самшита.
            Он знал все пути в окрестных горах, побывал во многих местах Приэльбрусья,
            умел ходить в горах, знал, как ступать, как помогать себе палкой, чтобы
            не провалиться в трещину на леднике или не свалиться в пропасть.
            У о.Даниила был огород.
            В 1924г. келью о.Даниила нашел приехавший из Москвы и также стремившийся к
            пустынножитию 24-х летний Олег Поль (Бурданов).
            Поняв духовное состояние Олега Поля, о.Даниил оставил его жить у
            себя в келье в качестве послушника.
            Между наставником и послушником, писавшим в то время философский труд, сложились доверительные
            отношения, полные уважения и внимания друг к другу.
            Встреча с о.Даниилом была для Олега воистину даром Провидения. Все свободное от
            выполнения молитвенного правила время Олег писал философский труд. Зимой Олег Поль
            уезжал в Москву за необходимыми книгами.
            Летом 1925г. Олег Поль с разрешения о.Даниила, привез к нему Валерию Дмитриевну
            Лиорко (позже жена М.М.Пришвина), с которой его связывала возвышенная духовная
            дружба и Александра Васильевича Лебедева.
            Все трое молодых людей мечтали об аскетической жизни в пустынножитии в горах.
            (Как показало время, этому не суждено было осуществиться).
            Из воспоминаний В.Д.Пришвиной:
                "От Сочи до Красной Поляны шли редкие попутные грузовики берегом Мзымты.
                 От Красной Поляны Олег вел нас в течение нескольких часов одному ему
                 известными тропами по правому берегу реки Монашки, сбегающей с ледника Ачиш-Хо...
                 Было утро. Мы находились на юго-западном склоне Ачиш-Хо. Вершина горы
                 блистала розовым и золотым, а у нас еще стоял утренний туманец и кавказская
                 душистая сырость, насыщенная пряными запахами южных растений. По краям
                 нашей поляны шли непролазные дебри колючек, бурелома и зарослей.
                 Среди них поляна наша напоминала зеленую чашу.
                 О.Даниил встретил нас просто, немногословно и суховато, словно ему было
                 привычным и уже малоинтересным делом принимать у себя молодых девушек,
                 и с первого же часа наша жизнь получила благодаря его такту четкий,
                 для всех удобный и легкий порядок.
                 Мне о.Даниил сразу определил свой деревянный топчан с таким же изголовьем,
                 покрытый одной тонкой истертой козьей шкуркой. Правды ради, упомяну, что
                 шкурка была полна блох... Олегу и Александру Васильевичу было указано спать
                 на полу. В маленькой келье не оставалось больше места, и сам о.Даниил перешел
                 в сенцы. Впрочем, мы никогда не видали его лежащим или спящим, хотя вставали
                 с солнцем.
                 Умывшись у родника, мы совершали полное утреннее богослужение: часы, утреню,
                 обедницу по зачитанным и закапанным воском старинным книгам. Книги служили
                 многим поколениям и сейчас лежали на аналое.
                 В маленькое и единственное окошко видны были холмистые гряды близких зеленых
                 и дальних снежных цепей. В него вливался горный чистейший воздух, доносились
                 голоса птиц, и мы знали, что ни один звук из человеческого мира не нарушит
                 очарования нетронутой природы.
                 Совершая последнюю службу — обедницу — о.Даниил вынимал единственную свою
                "роскошную", как он ее называл, вещь — голубую кофейную чашечку с отбитой
                 ручкой и выщербленным краем, клал в нее кусочек душистой пихтовой смолы и
                 кадил в келье.
                 Я стою позади всех. О.Даниил читает быстро, перебегая от слова к слову.
                 Его манера читать напоминает его походку. Он грассирует, что редко
                 встречается у простого народа, и это почему-то приятно.
                 Олег уже усвоил его манеру строгого чтения, как читают в монастырях...
                 Церковные гласы вписываются в симфонию утра и сливаются с птичьими голосами...
                 Я вижу суетность и убожество всего, чем занят где-то в далеком миру человек;
                 вижу прекрасную бедность о.Даниила... Я не могу сдержать слезы... Я выхожу
                 из кельи, сижу у родника. О.Даниил говорит мне ласково и серьезно:
                     " Слезы — утешение монаха: не стыдись их!"
                 Он поразил меня сразу ясностью мысли, способностью к четким формулировкам
                 не хуже любого тренированного ума. Каждое произносимое слово, как и каждое
                 движение, было у о.Даниила непринужденно и точно. В соединении с деликатностью
                 и внешним благообразием это производило сильнейшее впечатление...
                 Ведь перед нами был простой крестьянин, живущий один вне каких бы то ни
                 было внешних влияний, кроме влияния природы да нескольких имевшихся у него
                 древних книг.
                 По нашему настоянию впоследствии о.Даниил написал свои воспоминания и
                 назвал их "Близ заката". Книга была написана образным языком, но...
                 без прописных букв и знаков препинания. Мальчиком, работая на конфетной
                 фабрике, он успел "съесть" на конфетах передние зубы, о чем "пресерьезно"
                 нам рассказывал, но так, что мы смеялись. Было ему теперь лет 50.
                 Седины у него не замечалось, вероятно, из-за светлых волос.
                 Был он сухой, небольшой, легкий на ногу, как настоящий горец.
                 Смотреть, как он работает или просто движется по земле, — было наслаждением...
                 Днем мы работали по хозяйству, читали, помогали о.Даниилу в его небольшом
                 огороде, где стояли колоды пчел... С наступлением вечера мы снова вычитывали
                 все положенные службы, а потом в сумерки разводили костер, и тут начинались
                 увлекательные беседы с участием о.Даниила.
                 Иногда он пек нам на угольях "рябчиков" — так называл он блины на закваске,
                 которые были высшей роскошью наших трапез. Без нас питаньем о.Даниила много
                 лет были овощи и кукуруза, росшие на его огороде, да дикие каштаны и груши.
                 Постное масло, как постоянный продукт, появилось в келье о.Даниила только
                 с приходом к нему Олега.
                 Один-единственный раз о.Даниил отправился в соседнее селение за несколько верст
                 с просьбой дать ему бутылку молока. Крестьяне подивились и дали, не
                 расспрашивая. Оказалось, что молоко понадобилось ему для кошки, неизвестно
                 откуда пришедшей под его защиту, чтобы окотиться...
                 У вечернего костра и родилась книга "Близ заката". Рукопись ее не сохранилась,
                 хотя и была переписана нами в нескольких экземплярах. "Мы — цари", — любил
                 говорить о.Даниил, угощая нас "рябчиками" и повествуя о трудной, полной
                 жесточайших лишений и опасностей жизни монахов-пустынников.
                 В эти минуты мы поняли, что о.Даниил — не старик, а чудесно сохранившийся
                 юноша без возраста, безупречно чистый и крепкий, как орех без чревоточины.
                 Свобода и собранность, веселость и неизменное чувство ответственности за
                 каждый день, за каждое движение мысли — все это было плодом личных, никем
                 не воспитываемых, ничем "практическим" не вознаграждаемых усилий.
                 На стенах кельи я увидала однажды торопливо записанные углем отдельные слова.
                 О.Даниил нахмурился, помолчал недолго, справился с собой и улыбнулся мне:
                    "Сам виноват — надо было вымыть келью к твоему приезду".
                 И он рассказал мне просто, не таясь, что имеет обыкновение записывать на
                 стене углем (карандаш не всегда бывал в хозяйстве монаха) ценные для него
                 мысли, приходящие во время молитвы, чтоб молитву не прерывать...
                 Так жили мы под несмолкаемый рокот Монашки, бежавший глубоко под нами...
                 Ночью ее голос смешивался с голосами зверей: дикие кошки, рыси, медведи,
                 кабаны, горные туры...
                 Однажды о.Даниил сказал:
                     "Скоро Троица, надо нам сходить к отцам на Медовеевку к о.Савватию.
                  Путь долгий. Пока вы тут "прохлаждались", я, сестрица Валерия, тебе
                  чарушики сплел".
                 О.Даниил протянул мне пару легчайших лапотков из цельного куска кожи,
                 размоченной и растянутой по форме ноги без швов — чарушей, лучшей обуви
                 горцев:
                     "Мы тебе белый апостольник сошьем, в жару у нас так послушницы
                      молодые ходят".
                 За ночь он сшил мне из куска привезенной нами простыни готовый апостольник,
                 подрубленный мелкими ровными стежками. Мы подивились работе.
                     "Монах должен все уметь!", —
                 весело ответил нам о.Даниил...
            Медовеевка — было поселение монахов, состоящее из нескольких полян с кельями,
            в верстах 30 от Красной Поляны. Там уже издавна обитали несколько весьма
            уважаемых старцев, и посередине был храм, ничем внешне не отличавшийся от
            остальных домиков, только в нем никто не жил и туда собирались несколько раз
            в год по великим праздникам окрестные пустынники для совместного богослужения
            и совершения таинств. Это были единственные дни их свиданий. Если кто не приходил —
            значит заболел или помер. Тогда шли к нему помочь или похоронить.
            Такое же поселение было в районе Сухума, глубоко в горах, называлось оно Псху.
            Там жили отдельно монахи и монахини. Устав там был очень суровый. По рассказам
            о.Даниила, были в те годы на Кавказе еще более глубокие, уединенные поселения
            монахов. О местоположении их не знал и сам о.Даниил, только известно было, что
            путь туда, почти недоступный, идет по висячим спрятанным в тайниках мостам через
            пропасти и потоки. И эта "глубочайшая" пустыня была мечтой каждого монаха...
            На закате мы пришли на центральную поляну Медовеевки... и поспешили в храм,
            где уже начиналась Троицкая всенощная. Вся келья, вдвое больше обычной, была
            устлана свежей травой... Не было ни иконостаса, ни икон, ни лампад, но тем не
            менее, это был храм, т.к. в восточной части кельи стоял грубо вырезанный
            топором престол, покрытый антиминсом, и на нем несколько икон., Перед иконами
            горели толстые самодельные свечи... Службу совершал о.Савватий... Поверх его
            холщовой заплатанной одежды была надета старая парчовая риза, из-под нее
            выглядывали его ноги в лаптях и онучах, аккуратно перевязанные веревочкой.
            На груди висел деревянный священнический крест... Тихие возгласы; в ответ на них
            тихое пение молящихся — все мы, присутствующие, были хором... Глубокой ночью
            кончилась праздничная служба. Монахи улеглись ночевать тут же в храме на траву...
            Когда рассвело, началась литургия. Все исповедались и причастились из самодельной
            деревянной чаши о.Савватия...
            Перед отъездом мы навестили тяжко болящего друга о.Савватия, иеромонаха
            о.Симона, живущего тут же... Ложка постного масла в общий котел, принесенного
            заботливым о.Даниилом в бутылке, была праздничным украшением трапезы для о.Симона.
            Когда мы пришли на свою поляну, оказалось, что дикие кабаны ночью перерыли и
            уничтожили огород о.Даниила...
            О.Даниил ни разу не выказал и тени утомления от нашего пребывания у него... В
            заботах гостеприимного хозяина и внимательного отца было столько благородного
            такта!"

            Осенью 1926г. в скит к о.Даниилу приехал ученик Олега Поля,
            преданный юноша, моложе его на несколько лет, Борис Корди (в будущем архимандрит),
            который вскоре принял монашеский постриг с именем Арсений. Они стали жить в
            скиту втроем, выстроив новые кельи на поляне.
            Из письма Олега Поля В.Д.Пришвиной (Лиорко):
                "...Еще сказал о.Даниил:
                      "Как первые монахи нигде не были в монастырях, а почти все —
            святые, так будет и с последними монахами".

            В 1927г., по благословению о.Даниила Олег Поль принял постриг с именем Онисим,
            а в 1929г., по его же благословению, съездил в Ленинград (Санкт-Петербург),
            где архиепископ Димитрий (Любимов) рукоположил его во иеромонаха.
            О.Даниил стал организатором и настоятелем скита "Святителя Николая" в Сочинском р-не
            Тайная "закрытая" монашеская община-скит во имя свт.Николая, в котором жили
            иеромонах Даниил, иеромонах Онисим, иеромонах Арсений (Корди), находилась в
            ведении епископа Майкопского Варлаама (Лазаренко).
            Иеромонах Онисим исполнял обязанности благочинного всех закрытых
            общин Майкопского и Черноморского округов, которые скрывались в глухих,
            недоступных местах. Члены этих общин во главе с епископом Варлаамом, в том
            числе иеромонахи о.Даниил, о.Онисим, о.Арсений не признавали обновленцев,
            а также "Декларацию" митрополита Сергия (Страгородского), находились на
            нелегальном положении.
            Владыка Варлаам, а с ним иеромонах Даниил и все монашеские закрытые общины,
            Майкопского района были под угрозой ареста.
            Вот отрывок из письма владыки Варлаама архиепископу:
                 "Началось интенсивное давление от внешних на монашествующих.
                  В противоположность сему мы увеличиваем число таковых в том убеждении,
                  что с уничтожением монастырей не должно уничтожиться иночество.
                  Живем скрыто от "внешних", да и свои немногие знают.
                  Имеем просторный подземный храм и полный штат служителей.
                  Имеем возможность посвящать ставленников и управлять общинами.
                  В Майкопе существует епархиальный административный орган —
                  Постоянное совещание пресвитеров, есть два благочинных"
          Аресты
            Северо-Кавказский край, Черноморский округ (Краснодарский край, Сочинский р., Адлерский с/с), местечко Змейка, пустынь Красная Поляна 
            Год ареста 1929 
            День ареста 15 
            Месяц ареста 10 
            Арестован 15,8 или 11 октября 1929г. как руководитель скита "Святителя Николая"
            Черноморского филиала подпольной церковно-монархической к/р организации ИПЦ".

            По данным [3] арестован в сентябре 1929г.
            Осенью 1929г. в районе Красной Поляны, где жили монахи-пустынножители, появились
            вооруженные отряды чекистов, которые арестовали большинство монахов. На "Змейку"
            в скит о.Даниила также пришли вооруженные люди и увели всех троих (иеромонаха
            Даниила, иеромонаха Онисима, иеромонаха Арсения), а кельи сожгли
          Осуждения
            тройка при ПП ОГПУ по Северо-Кавказскому краю и ДССР 
            27/02/1930 
            Обвинение "организатор и руководитель скита Черноморского филиала контрреволюционной церковно-монархической организации ИПЦ" 
            Статья ст.58–10 ч.2,58–11 УК РСФСР 
            Приговор высшая мера наказания — расстрел 
            Групповое дело "дело тайных общин на Северном Кавказе во главе с епископом Варлаамом (Лазаренко), 1930г." -> 
            На допросе 18 октября 1929г. показал:
                  "Все члены скитов брали на себя обязательства разъяснять верующим
                   положение Церкви".

            На допросе 22 ноября 1929г. признал, что книга "Близ заката" действительно
            написана им, и там он писал, что "Церковь и Царь — союзники"
          Места заключения
            Новороссийск, тюрьма 
            Год начала 1929 
            Арестованных отправили в Новороссийскую тюрьму, куда перевезли множество монахов,
            арестованных в горах. Стариков и молодых, женщин и мужчин гнали через несколько
            перевалов с долины Псху и других мест их поселений. У моря всех погрузили на
            баржи, везли в невыносимой тесноте. Монахи пели молитвы.
            О.Даниила вскоре расстреляли
        Кончина
          1930 
          расстрел 
          Место Новороссийск 
          Место погребения неизвестно.
          Монах Арсений (Корди Борис), по молодости, получил всего пять лет лагерей.
          Иеромонаха Онисима перевели в тюрьму Ростова-на-Дону и расстреляли в 1930г.
        Реабилитация
          Дата 23/03/1990 
          Кем реабилитирован Прокуратура Краснодарского края 
          По году репрессий 1929 
        Труды ->
          1.книга "Близ Заката" (антисергианская книга).
        Публикации ->
        Документы ->
          1.Архив УФСБ РФ по Краснодарскому краю. Д.П-54881.

(c) ПСТГУ. Факультет ИПМ