Аресты батюшка переносил со смирением — не возмущался, не жаловался, не ругал советскую власть, все происходящее воспринимал как попущение Божие. Он писал:
    "Это Господь так устроил, что нас, священников, сажали по тюрьмам, гоняли
     по разным северам, югам, и востокам. С одной стороны, это было искуплением
     вины нашей и отцов наших перед народом и перед христианством за многие наши
     прегрешения перед ними, а с другой стороны, — мы необходимы были
     для заключенных, ибо в тюрьме без священника тяжело".
На допросах он всегда держался твердо и мужественно, не скрывал своих взглядов. На вопрос об отношении к партии большевиков он ответил, что он ее признает, поскольку ее попустил Бог, и что "дурные власти посылаются в научение и наказание", что "та или иная власть — по заслугам народа"