Места проживания
Казахстан, г.Алма-Ата 
Год начала 1943 
День начала 21 
Месяц начала 12 
Год окончания 1948 
05.01.1946 судимость и все связанные с ней ограничения с него были сняты.
С 1945г. Игорь Константинович — член Московского общества испытателей природы.
29 ноября 1946г. в семье Фортунатовых родилась старшая дочь Нина.
На помощь их семье выехала в Алма-Ату свекровь Вера Дмитриевна.
В 1947г. Игорь Константинович защитил кандидатскую диссертацию на тему "Культурная
дендрофлора Джезказгана" в Институте Почвоведения и Ботаники АН КазССР.
В 1944–1946гг. Игорь Константинович руководил отделами дендрологии и плодоводства
Алма-Атинского республиканского Ботанического сада АН КАзССР, где была проведена
значительная работа по интродукции и испытанию полезных растений.
В 1946г. он был избран ученым секретарем Совета филиалов и баз АН КазССР и
проводил методическую работу по организации опытного дела по растениеводству в
разных природных зонах Казахстана.
В 1948г. Игоря Константиновича перевели в г.Гурьев.
Анна Дмитриевна с дочерью Ниной на руках, беременная вторым ребенком, по настоянию
Игоря Константиновича, в сопровождении свекрови уехала в Москву, где в
июне 1948г. у нее родилась дочь Вера
Казахстан, г.Гурьев 
Год начала 1948 
Год окончания 1950 
В 1948–1950гг. Игорь Константинович заведовал сектором растениеводства
Урало-Эмбенской научно-исследовательской базы АН КазССР в г.Гурьеве,
где вел испытание новых сортов плодовых, ягодных и овощных культур. Он участвовал
в работе по внедрению декоративных деревьев и кустарников для озеленения г.Гурьева
и поселков нефтяных промыслов в зоне Прикаспийской пустыни
Горький (Нижний Новгород) 
Год начала 1950 
Год окончания 1951 
В 1950г. Игорь Константинович был переведен в г.Горький.
Там он читал лекции по плодоводству в с/х институте г.Горького.
С 1950г. он являлся членом Всесоюзного Ботанического Общества.
В Горький к нему приехала жена Анна Дмитриевна с двумя детьми
и мать Вера Михайловна. Они сняли небольшой домик на "Моховых Горах",
а Игорь Константинович жил в городе Горьком в общежитии при с/х институте.
В июле 1951г. "в связи с сокращением учебной нагрузки на плодоовощном
факультете" он был "сокращен" из Горьковского сельскохозинститута.
В 1951г. он был переведен в г.Пушкино Московской обл.
Московская о., г.Пушкино, ул.Оранжерейная, 13–1 
Год начала 1951 
Год окончания 1987 
День окончания 30 
Месяц окончания 1 
В г.Пушкино Игорь Константинович работал старшим научным сотрудников ВНИИЛХ
(ВНИИ лесного хозяйства).
Здесь он вел исследования по степному лесоведению, закреплению песков, оврагов,
закладке дубрав промышленного значения, по организации комплексных лесных
предприятий, базисных лесных питомников и использованию недревесной продукции
леса.
Летом 1952г. Анна Дмитриевна с детьми Ниной и Верой переехала к мужу в
Пушкино на территорию ВНИИЛХ, где Игорь Константинович получил служебную
квартиру.
Из воспоминаний Наталии Гаврюшиной, подруги дочери Анны Дмитриевны Нины [Зв1]:
   "У нас была новая квартира со спальней, с коврами, телевизором. А у них не
    было ни телевизора, ни радиолы, ни ковров: металлические кровати моей
    подруги Нины и ее сестры Верочки стояли торцом к стене, а над кроватями
    висели образки и иконы... На шеях девочек были крестики... На всех стенах было
    много фотографий и картин... Старинные лица в старинных одеждах...
    Про себя Игоря Константиновича и Анну Дмитриевну я называла папа и мама.
    В кабинете среди книг, в маленьком пространстве сидит папа. Он там сидит всегда,
    ночью и днем. В кабинет дети не заходили. А папа оттуда выходил к нам,
    всегда улыбался, всегда красивый... Я у Фортунатовых не бывала, я там жила.
    На раскладушке под пианино. У меня никогда не было ощущения, что я не нужна,
    никогда мне не предложили уйти. Моя мама работала в больнице, часто
    оставалась на дежурство.
    Игорь Константинович никогда нас назидательно не учил, просто спрашивал о
    чем-то ненавязчиво, и я ему все всегда рассказывала. Дома был отчим, а Игорь
    Константинович был свой. Как бы между прочим, тихо всегда все расскажет и
    объяснит. Меня поражало, сколько языков он знает. Когда взрослые не хотели,
    чтобы мы что-то слышали, они переходили на другой язык, чаще на французский.
    В семье Фортунатовых никогда не было даже подобия выяснения отношений.
    В их семье я никогда не слышала ни ссор, ни скандалов, ни криков.
    Анна Дмитриевна мне помогала за готовкой перевести любой текст...
    Когда мы гуляли по лесхозу, то Игорь Константинович рассказывал нам о
    деревьях, как о знакомых людях. Он знал о них все... Мы с ним ходили в
    походы с рюкзаками... Он учил нас ставить палатки, разводить костры...
    Тогда я не просила у него никаких книг, я ничего не понимала... А вот
    после смерти Игоря Константиновича я с мужем приехала в Пушкино спасать
    библиотеку. Мы все разбирали и поражались объему литературы, ее разнообразию...
    в том числе на разных языках...
    В вопросах религии Игорь Константинович был очень деликатен, никогда не
    спрашивал, крещен ты или нет, или почему ты не носишь крестик. Я стала думать
    о религии только благодаря праздникам в доме Игоря Константиновича...
    Сама обстановка заставляла подумать. А на наши вопросы всегда отвечали
    искренне и просто. И только когда я сама попросила книгу, мне ее дали...
    Беря пример с Игоря Константиновича и Анны Дмитриевны, дочку я тоже воспитывала
    так же, не назидала... И она сама пошла креститься в 15 лет. А Нина
    Фортунатова дала ей молитвы и понятие о причастии... Я считаю, что моя
    дочь крестилась, венчалась и крестила ребенка только благодаря тому, что
    я сама выросла в семье Игоря Константиновича, и она восприняла от меня
    сама то, что я узнала и почувствовала в их семье".

Из воспоминаний Нины, дочери Игоря Константиновича [Зв1]:
    "Папа за время нашего детства под предлогом дальней интересной прогулки
     показал нам многие, наверное даже все, открытые в то время храмы,
     познакомил с духовенством, служившим в них. Или просто говорил, что
     едем за город гулять, и приводил потом, как бы по дороге из Лавры, к
     "бабушке Ане" (а потом только я узнала, что это был домик о.Павла Флоренского
     на Пионерской 19, а бабушка Аня — это вдова, матушка о.Павла).
     В следующий раз мы поехали гулять по Лавре, а на обратном пути попали в гости
     к тете Тане Меньшиковой, т.е. в домик о.Георгия Лаврова (Татьяна Борисовна
     Меньшикова, духовная дочь о.Георгия).
     Муж тети Тани — о.Тихон Пелих... Как сейчас, помню прогулку с ним: он ласково
     гладил каждую травинку и говорил нам, что все это Божие творение, и как велико
     и прекрасно оно. В следующий раз папа предложил нам поехать на службу к
     "дедушке Тихону" и вез нас в Ильинскую церковь за Лаврой.
     В другой раз папа говорил, что вот, мол, покажу вам зверосовхоз и зверей всяких
     разных, и мы ехали на автобусе в сторону Красноармейска. В зверосовхозе нам было
     показано столько всего интересного! И тут же оказывалось, что рядом с.Царево,
     в домике у храма живет о.Михаил Кречетов, очень веселый и добрый. В Цареве
     я познакомилась с его сыновьями Колей и Валерьяном (теперь протоиереями).
     В Цареве я помню Пасхальную Литургию. Папа собрал своих близких друзей,
     членов общины на Соломенной Сторожке, это были: друг папы и крестный
     Верочки Иван Александрович Барановский, его жена Надежда Николаевна
     Мерцалова, сестры Клавдия и Татьяна Цельевы. И вот мы все... пели хором у
     о.Михаила Кречетова. Все пели наизусть, что потрясло меня...
     Так же прогулки с папой привели нас к Каледам: Глебу Александровичу Каледе
     и его жене Лидии Владимировне Амбарцумовой. Зимой они жили в Москве, а
     летом — близко от Пушкино, в Заветах Ильича. Папа часто возил меня к ним.
     Потом ездили к Голубцовым (о.Серафиму) в Клязьму. У о.Серафима было пятеро
     детей, и с тремя мальчиками, Сашей, Ваней и Сережей, мы учились в музыкальной
     школе в Пушкино.
     Через некоторое время папа привез нас в с.Гребнево, в семью о.Владимира
     Соколова. Оказалось, что его сыновья Коля (теперь о.Николай) и Сима
     (архиепископ Сергий, ныне покойный) тоже учатся музыке, и так совпало, что
     мы потом вместе поступали, в одно время, в музыкальное училище, и Верочка
     поступила вместе с Соколовыми в училище им. Ипполитова-Иванова, и потом
     играли в квартете вместе с ними. А я поступила в консерваторское училище, но
     мы всегда дружили домами, и дружба сохранилась до сего дня.
     В семье Соколовых я встретила их дедушку Николая Евграфовича Пестова.
     И позже... стала читателем его великолепной духовной библиотеки.
     Вот так и получается, что сам папа очертил нам с Верочкой духовный круг, ничего
     специально не говоря и не объясняя — круг духовых людей, на кого мы могли бы
     потом опереться и знать, что это "свои".
     Со всеми, к кому привез нас в детстве папа, сохранились теплые, почти родственные,
     отношения: Каледы, Барановские, Мерцаловы, Соколовы, Кречетовы, Пелих, Голубцовы,
     Ларины, Драгуновы, Подобедовы, Малкины, Прянишниковы... Перечислять можно очень
     долго.
     В одну из поездок папа возил меня к молодому тогда священнику о.Александру
     Меню. Позже я уже самостоятельно стала ездить к о.Александру в Тарасовку, и
     с этого времени наши отношения не прерывались никогда.
     Служа много лет на Арбате в храме св.апостола Филиппа, я продолжала ездить к
     о.Александру в Новую Деревню в будни и вела с о.Александром переписку на
     протяжении всей жизни. Прослужив в Москве 17 лет, в 1989г. я получила от
     о.Александра приглашение служить с ним в Новой Деревне регентом правого
     хора.
     На протяжении всей нашей жизни в Пушкино к папе всегда приезжали люди, с кем
     он был связан по ссылке или лагерю, и всех всегда принимали, не боялись, как
     родных.
     Крест папа всегда носил открыто, т.е. всегда была видна цепочка или шнурок,
     и когда купались на Серебрянке или Уче, или катались на лодках — папа был
     всегда с крестом. Дома иконы висели тоже открыто. Везде и в большом количестве...
     В храм ходили родители очень часто, каждое воскресенье обязательно. И почти
     всегда причащались Св.Таин.
     Мама в Москве ходила только к Илье Обыденному, т.к. ее община с Маросейки
     почти целиком перешла туда. В Пушкино она ходила "на горку" в храм свт.Николая
     и редко с нами в Новую Деревню, и еще реже — с нами в Тарасовку.
     Папа ездил один в разные храмы. Часто брал нас, детей. А в Москве тоже ходил
     к Илье Обыденному. Там он нашел духовную поддержку у о.Владимира Смирнова и
     о.Александра Егорова.
     В 1967–1970гг. папа со мной (и один) ездил к о.Всеволоду Шпиллеру.
     С 1970г. и до самой смерти в 1987г. папа, кроме Ильи Обыденного в Москве,
     ходил в Новую Деревню к о.Александру Меню. Их объединяла тесная дружба,
     о.Александр и сам часто бывал в гостях на Оранжерейной ул. в Пушкино.
     Приезжавшие друзья по ссылке и лагерю остались и нашими с Верочкой друзьями:
     о.Александр Кривоносов, Сарра Ивановна, супруги Скандраковы, о.Валерий.
     Т.е. весь круг папа вобрал в себя, со всеми до конца своих дней не
     расставался в молитвах и письмах. Писем ему приносили 20–30 в день, и
     столько же он отвечал. На двери было три почтовых ящика.
     Никогда он не сказал, что ему некогда или он устал.
     Сам часто уволенный с работы, он постоянно устраивал других, помогал
     аспирантам, сотрудникам, всем, кто приезжал издалека. Многие жили у нас
     подолгу.
     У меня хранится редкая книга — подарок Елены Сергеевны Надеждиной, матушки
     о.Василия — "Иконография Божией Матери". В начале 1960-х гг. это была большая
     редкость, поэтому папиной рукой на книге было написано: "Из дома не
     выносить никогда". А фотографии о.Василия Надеждина улыбались нам в каждой
     комнате. Мы вообще долгое время с Верочкой думали, что это самый близкий
     родственник, раз он везде с нами. Мы выросли с его улыбкой и лучистым
     взглядом.
     Вторым сопровождающим нас портретом был о.Алексий Мечев. Вернее, его
     фотография в деревянном кресле, с ясными, добрыми глазами, смотрящими
     прямо в душу.
     Кроме всего описанного, папа и мама сами ходили и нас водили "к Васеньке"—
     так они называли о.Василия Серебренникова, настоятеля храма св.ап.Филиппа
     на Арбате, с которым дружили со школьной семьи, а потом стали особенно
     близки через о.Георгия Лаврова. Но часто туда не ходили, "чтобы не подвести
     Васеньку"...
     Я думаю, что с момента венчания мамы и папы нельзя разделить, где круг папы,
     а где круг мамы. Мы знали только, что в Тимирязевке — это папины.
     А остальные — мамины.
     Но папины были и все вне Тимирязевки. Например, Дмитрий Евгеньевич
     Мелехов. Папа и мама звали его "сероглазый король". Рядом с ним —
     тетя Зина Краснова, Зоя Прянишникова. Это, оказывается, — одно целое.
     Это "кружковцы" первых христианских кружков".
Из воспоминаний Михаила Павловича Анциферова, внука Н.П.Анциферова [Зв1]:
   "После смерти моего деда Игорь Константинович стал его душеприказчиком, т.е. дед
    завещал ему заботу обо мне и опеку, поскольку я рос без отца... Я глубоко
    чувствовал всю меру заботы Игоря Константиновича обо мне, несмотря на тяжелое
    время и трудное материальное положение его семьи. Он присылал мне всегда очень
    интересные книги... Он был очень интересный, жизнерадостный человек, который
    зажигал своим оптимизмом всех окружающих... Игорь Константинович отлично
    понимал мой внутренний мир, на него всегда можно было положиться и получить
    совет по любому вопросу жизни. Я всегда чувствовал родственное тепло, отеческую
    заботу и внимание... Я на всю жизнь сохраню память об этом добром и чудесном родном
    человеке... ".

Из воспоминаний игумена Кирилла (Семенова) [Зв1]:
   "Уже учась в середине 1980-х годов в Свято-Сергиевской Духовной Семинарии,
    я некоторое время живал в крохотной квартирке И.К. в Пушкино, которая была
    ему, как многолетнему сотруднику, предоставлена Лесным институтом (и которая
    после его кончины снова отошла в ведение этого учреждения). Это была, скорее,
    хибарка, сплошь заставленная всевозможными книгами, говорившими о
    разносторонних познаниях своего хозяина. И.К. предоставил мне богатую
    возможность пользоваться своей библиотекой, за что я ему навсегда остаюсь
    благодарен. Теперь уже и у меня составилась своя библиотека, но несколько
    книг, подаренных мне И.К.Ф., занимает в ней особенное место. Забыть ли, как
    почти по-детски радостно И.К. сообщал мне тогда, еще до начала "тотальной
    перестройки" о редких, но значительных книжных новинках! Сколь многое изменилось
    с тех пор!"

Из воспоминаний Татьяны Константиновны Саталаевой (1947г.р., знавшей И.К. с 1979г.) [Зв1]:
   "И.К. был первым человеком, который открыл мне христианство,
    не говоря об этом. Он был сам такой человек, из которого излучалась благодать
    Любовь зажигалась внутри его глаз, а потом пронизывала все существо,
    согревая тебя. Это был мой первый опыт встречи с христианином. Был обычный
    дедушка с внуком Митей, и они приходили ко мне. Он повел меня по всем Московским
    храмам. Это было в полном смысле "Введение во храм". Они приходили с Митей,
    и мы шли куда-то, куда я хотела, и он всегда говорил, что и он туда тоже
    хотел пойти, и мы шли в храм. Быть не на земле — это было наше общее желание,
    и мы шли в храм, туда, где Небо на земле... Это была моя встреча с истинным
    христианином. Я ощущала в его присутствии Тот мир. Однажды он показал мне
    из своего дома в Пушкино на Оранжерейной 13 — церковь, которой уже нет.
    И при нем я тоже видела эту церковь, а без него — нет. В нем все абстракции —
    свет, тепло, благодать — становились реальными. Благодать его не покидала
    никогда, и ее можно было черпать всегда.
    Я крестилась во взрослом возрасте, и агитировать меня было сложно, и он
    никогда этого не делал. Он просто был рядом. Я думала, видя его, что так —
    у всех христиан. Он не говорил ни о каких подвигах, но давал добро и
    излучал тепло... ".

По свидетельству племянника, Олега Георгиевича Фортунатова (1937г.р.) [Зв1]:
   "И.К. был мне совсем родной, отца я не знал. И.К. был очень добрый, общительный
    человек, уникальный рассказчик. Вокруг него была аура доброжелательности.
    Общение с ним доставляло огромную радость. Он всех нас объединял, ко всем ездил.
    Все мои друзья поражались его эрудиции, способности изложить все просто.
    И еще: терпимость, невероятная терпимость ко всем и ко всему, — по себе знаю.
    Помню и люблю всегда".

Из воспоминаний Ирины Васильевны Овчинниковой [Зв1]:
   "Как-то я вернулась из букинистического магазина... Дома мне сказали, что у
    нас гость Игорь Константинович Фортунатов. Когда я вошла в комнату, мне
    навстречу встал высокий пожилой человек с широким располагающим к себе лицом.
    Он сказал, что тоже захаживает в букинистический магазин, только на многое
    у него не хватает денег... Он рассказал, что получил из Самары от нашей
    тетки Александры Ивановны Млыновской материалы, связанные с просветительской деятельностью
    членов бывшего кружка христианской молодежи, объединявшего в начальные годы
    Советской власти достаточно большую группу молодежи, находившейся в духовном
    поиске... Деятельность этого кружка в той форме, в какой она была вначале,
    прекратила свое существование путем разгона, арестов и ссылок... Оставшиеся
    в живых бывшие кружковцы стали заниматься и со взрослыми, и с молодежью
    осмыслением разных духовных аспектов... Материалы этого опыта были присланы
    Игорю Константиновичу для их опубликования, но это был период государственного
    атеизма, и он... боялся кого-нибудь из оставшихся в живых кружковцев
    подвести и имел уже твердое решение материалы эти пока не публиковать...
    Имя его было на слуху еще в мои детские годы... Он дружил и даже считался
    учеником моей учительницы Александры Васильевны Филиновой. Она старый
    педагог, православная, обучала детей литературе и Закону Божьему,
    занималась и со взрослыми... Самое ценное, что у нее было — сундук с духовной
    литературой... На стенах висели иконы... Там любили бывать и мы, ее бывшие ученики,
    и Игорь Константинович... Они обсуждали многие вопросы жизни, особенно духовные...
    В силу своего большого возраста она обращалась с ним строго, а тот принимал это
    со смирением... Она рассказывала, что когда как-то он пришел к ней в неурочное
    время, ему было предложено через дверь прийти снова в назначенный час. Он
    занятый работой человек, обремененный семьей и живший за городом, смиренно ушел и
    изыскал время прийти вновь. Бывая у нас, он с благодарностью вспоминал
    Александру Васильевну, говоря, что в трудные годы она ему духовно помогала...
    Каждый раз, приходя к нам, он приносил какую-нибудь интересную книгу, а круг
    его интересов был чрезвычайно высок. В основном, это была литература вновь
    изданная по истории Древней Руси и ее истоках, о начале становления и
    развития христианства на Руси, об археологических раскопках, о вопросах
    понимания библейской истории современными археологами, палеонтологами,
    историками и др. Любил книги о выдающихся людях. Особенно много интересного
    издавалось к 1000-летию крещения Руси...
    В те годы атеизма даже небольшое собрание книг по религиозной тематике
    считалось драгоценностью. Такие люди, как Александра Васильевна и
    Игорь Константинович, имевшие и хранившие духовную литературу, потом стали
    первыми жертвователями книг при создании первой в Москве общедоступной
    церковно-приходской библиотеки в храме св.пророка Божия Илии, что в
    Обыденском переулке. Библиотека создавалась по благословению о.Александра
    Егорова, как начало широкой просветительской работы. Она собиралась из
    домашних библиотек. И Александра Васильевна, и Игорь Константинович были
    прихожанами этого храма и имели духовное общение с о.Александром.
    Игорь Константинович много читал, делал переводы с иностранной литературы, он
    много всего знал, осмыслял прочитанное с христианской точки зрения и любил
    всем этим поделиться... ".

Игорь Константинович, имея официальное удостоверение от Государственного
исторического музея, занимался сбором материалов — документов и вещественных
памятников, относящихся к истории России XIX — начала XX веков.
Из воспоминаний Ирины Васильевны Овчинниковой [Зв1]:
   "Игорь Константинович очень почитал Святых угодников Божиих и особо свт.Николая
    Чудотворца... Он передал нам рассказ одного бывшего заключенного, с которым
    познакомился на поселении в Казахстане, о чудесном избавлении его от расстрела
    по молитвам свт.Николая перед иконкой святителя, с которой при аресте
    отправляла его мать... Таких историй Игорь Константинович знал много и из
    собственного опыта, и из опыта людей, побывавших в тяжелейших жизненных
    переплетах, и придавал им большое значение.
Из воспоминаний Ирины Васильевны Овчинниковой [Зв1]:
   "Позднее Игорь Константинович стал приходить к нам со внуком своим Митей.
    Он его очень любил, заботился о нем и вкладывал в его сердце любовь и веру.
    То лучшее, что сейчас имеет Митя, было заложено в него в ранние детские годы
    любящим дедом... .
    ... Игорь Константинович взялся следить за могилой моего деда Н.И.Попова,
    похороненного за алтарем Сретенского храма в Новой Деревне, поскольку он
    жил в Пушкино и бывал в этом храме. Он по собственному почину рассадил на
    могиле растения...
    В его саду в Пушкино росло много всяких цветов и редких растений, разведенных
    покойной супругой. Заметного ухода за садом не было, но растения он любовно
    охранял... Он вообще любил растительность и знал ее... .
    ... Во всем, даже в мелком, Игорь Константинович проявлял себя как истинный христианин.
    Всегда поражало его умение выискивать то, чем можно быть людям полезным
    и нужным. Это его качество, его широкий кругозор, удивительная доброжелательность
    и стремление поделиться всем, что имел и знал сам, притягивало к нему людей
    и, как правило, не оставляло их без сердечного отклика... ".

С 1974г. после ухода на пенсию Игорь Константинович посвятил свое свободное время
охране природы.
Три года он работал председателем Пушкинской городской организации ВООП.
10 лет был членом Президиума Пушкинской районной организации ВООП.
Много лет он работал членом Комиссии по изучению дикорастущих ягодников при
Всесоюзном Ботаническом Обществе.
В 1982г. умерла его любимая супруга Анна Дмитриевна.
Из воспоминаний дочери Нины Игоревны [Зв1]:
   "Знамением милости Божией было явление ему усопшей супруги во вторник на
   Светлой Седмице, бывшее в квартире, где он проживал. Она явилась во свете, в
   белом сияющем платье и с белыми цветами. Не принимая безусловно это видение,
   И.К. молился, чтобы ему была открыта истинность этого видения, и ровно
   через неделю, во Вторник Фоминой, на том же самом месте ему был явлен сияющий
   крест в знак истинности бывшего видения. По этому случаю была приобретена икона
   Божией Матери "Знамение" и на тыльной стороне была сделана памятная надпись..."
В последние годы жизни он подолгу гостил в Москве в семье дочери Веры Игоревны
в квартире в Трехпрудном переулке.
Из воспоминаний иерея Аркадия Штейнберга [Зв1]:
   "С Игорем Константиновичем мы познакомились в 1985г. Я был тогда прихожанином
   "Обыденки". Как-то раз после воскресной литургии ко мне подошел пожилой интеллигент
   и предложил познакомиться... Мой визави был, очевидно, христианином, что называется,
   старой закваски, одет был очень просто, даже несколько небрежно, совершенно
   располагающий к себе и, если можно так выразиться, доступный, но в то же время
   держащий определенную, еле уловимую дистанцию в общении и никогда не переходивший
   ее границы. Много позже я понял, что это была молитва — его постоянная
   обращенность к Богу, что делало его независимым даже от самых искренних и
   естественных отношений — вместо сладкой на вкус душевности — "глас хлада тонка"...
   Несмотря на большую разницу в духовном опыте и в возрасте, знакомство перешло
   в близкую дружбу, хотя мы виделись не часто: И.К. жил тогда в Строгино, и ему
   было трудно выбираться в Центр. В нем привлекало стремление к "единому на потребу",
   всегда присутствующее и никогда не афишируемое. Это было главным — "израильтянин,
   в нем же льсти несть". И я благодарю Господа, что благодаря ему я прикоснулся
   к собору и Церкви первенцев — российских мучеников и исповедников, к их подвигу
   веры и опыту спасения...
   Один раз вечером к И.К. домой пришли представители компетентных органов для
   проведения обыска на предмет обнаружения диссидентских материалов, но
   увидев огромную библиотеку и не меньшее количество рукописей, производивший
   обыск старший офицер спросил его под честное слово, нет ли у него соответствующей
   литературы, и, совершенно удовлетворившись его отрицательным ответом, полностью
   доверяя его слову, они продолжили беседу за чаем. И тут в разговоре выяснилось,
   что наши органы не спят а давно присматриваются к И.К. и предлагают ему,
   ни много, ни мало, — стать священником. Точнее, если он захочет принять
   сан, то с их стороны возражений не будет. И.К. по скромности и боясь
   провокаций, почел за лучшее отказаться от этой возможности, но кажется,
   что с их стороны могло быть и действительное преклонение перед его
   праведностью. Впрочем, кто их разберет...
   Когда он был еще молод, ему так нравился покаянный Канон ко Спасителю, что он
   выучил его наизусть и читал каждый день. Однажды, идя вдоль высокой
   ж.д. насыпи, он, во время чтения Канона почувствовал сильный толчок вбок,
   так что полетел вниз по склону, но сохранен был Богом целым и невредимым
   (летел он метров 50). Вокруг никого не было, так что ясно, что это была месть
   вражия, не терпевшего его духовного преуспеяния...
   У И.К. был один интересный критерий принятия решения в духовных вопросах,
   когда нет возможности воспользоваться советом духовника. Если по данному
   вопросу есть три независимых положительных аргумента, то вопрос решается
   положительно; если три независимых отрицательных — то отрицательно; если
   же соотношение один к двум в любую сторону, то принятие решения
   откладывается до возникновения ясности. Это, кажется, было не его собственным
   изобретением, но почерпнуто из опыта мужей духовных, с которыми он встречался
   в жизни по милости Божией...".

Из воспоминаний внука, Дмитрия Анатольевича (1976г.р.), сына Веры Игоревны
Фортунатовой [Зв1]:
   "Дедушка был необыкновенно добродушным и очень общительным человеком...
    Несмотря на ... лагерь, после которого трудно было не озлобиться на весь
    мир, не закрыться в себе,... — дед остался радостным и глубоко верующим,
    всем показывая своим примером, что значит быть христианином.
    Вниманием и любовью дедушки я был буквально охвачен с самого первого дня
    своего рождения и до 10 лет, когда дедушка умер при мне, и я закрыл ему
    глаза... Он всегда был рядом... Бесконечные походы по нашим семейным друзьям
    и знакомым оставили в моей памяти ту душевность, которую так трудно встретить
    вообще в жизни и которой обладал дедушка и окружал ею всех, куда бы мы ни
    приходили. Мы приходили в гости с предупреждением, а часто и без него,
    но ему все и всегда были рады... Дед был светлым, неисчерпаемым собеседником,
    с которым можно говорить на любые темы.
    Дедушка так любил меня, что тратил все свои деньги на игрушки и книги.
    Рассказывал на ночь сказки, без которых я не мог заснуть.
    В свои 70 с лишним лет он играл со мной в футбол, чтобы я окреп скорее,
    т.к. в детстве я часто болел...
    Дед никогда не боялся нас защищать, а также всегда защищал природу. Как сейчас
    помню, катался он на лодке со мной в Серебряном Бору, и вдруг увидел, как
    компания парней бросает в воду бутылки. Надо было видеть, как он, старый
    человек, обличал их, защищая реку.
    Об этом человеке с большими знаниями и в то же время очень простом, можно
    рассказывать бесконечно.
    Его переписка, знание языков, общение с людьми, знание духовной литературы
    могут заполнить не одну страницу...
    Мне очень не хватает его, его душевного тепла, его искренней заботы, и, конечно
    же, его огромных знаний, с которым мне было бы интереснее жить и расти как
    личности".

Из воспоминаний дочери Нины [Зв1]:
    "На протяжении всей его жизни к нему всегда приезжали люди, с кем он был
    связан по ссылке или по лагерю, и всех всегда принимали как родных.
    Последние годы папа приходил ко мне на Арбат и отпевал своих друзей
   "по списку". По 5–10, иногда по 15 человек сразу. На это он тратил почти
    всю свою пенсию. На вопрос, кто это, он отвечал, что это друзья по ссылке
    и лагерю, а раньше он не мог этого сделать, т.к. не было материальной
    возможности. А теперь он должен отдать все свои духовные долги. Отпевала я
    папины списки почти целый год, если не больше. И однажды он приехал в храм
    совершенно счастливый: "Последние три. Все"".
Из письма дочери Игоря Константиновича Нины в Джесказганский краевой музей [Зв1]:
   "Многие остались лежать в вашей земле, мы с папой отпевали в церкви примерно
   за год-два до его смерти большие списки погибших в лагерях. Целую жизнь
   наводил он справки через знакомых и друзей, родных и близких погибших.
   Он все время говорил:
      "Это духовные долги, и ждать больше нет времени... ""
Из воспоминаний игумена Кирилла (Семенова) [Зв1]:
  "Мое знакомство с И.К.Фортунатовым относится к весне 1982г., когда
   я поступил чтецом в церковь Воскресения Словущего (Апостола Филиппа) близ
   Старого Арбата, где тогда в левом хоре пела его старшая дочь Нина. С тех
   самых пор уютная старомодная квартира Фортунатовых в Трехпрудном переулке
   на многие годы стала для меня, как, впрочем, и для очень многих людей,
   подлинным духовным приютом, где всегда можно было встретить удивительное
   человеческое внимание, заботу, радушие и гостеприимство.
   Конечно же, настоящим излучателем этого душевного тепла и духовного света
   был, прежде всего, глава этого незабвенного дома — Игорь Константинович.
   В И.К. я впервые для себя обрел человека, чья вера и церковность были выстраданы
   всей его долгой и весьма непростой жизнью.
   И.К. был не просто ученым человеком, — он был, прежде всего,
   настоящим христианином, который полагал священным для себя долгом служить
   своими знаниями — и в первую очередь духовными — укоренению во Христе и в
   Церкви Христовой, спасению человека в Истине Православия...
   В моей жизни, до той поры довольно далекой от настоящей русской воцерковленной и
   духовно просвещенной жизни, И.К. явился тем человеком, который впервые, в том
   числе и на собственном опыте, поведал мне о многих событиях и людях той
   поистине героической эпохи в истории Русской Церкви, о которой сегодня уже
   известно так много, и о которой так мало, буквально по крупицам, можно было
   узнать еще 20 лет назад...
   Отчетливо вспоминаю, как однажды мы поехали с И.К. в Свято-Данилов монастырь,
   незадолго перед тем вновь открытый и только-только начинавший подниматься из
   полувекового запустения. В каком непередаваемом волнении водил он меня по
   территории обители, прихожанином которой он был еще в конце 1920-х годов,
   с которой так много духовно-значимого было связано в его жизни...
   Он останавливался едва ли не на каждом шагу, вспоминая и тут же делясь со
   мною своими святыми воспоминаниями, называя имена, которые в ту пору еще
   так мало говорили мне, и которые теперь только по-настоящему объясняют мне —
   с какими светочами Церкви Русской имел счастье духовного общения тогда еще
   молодой И.К.Ф. Мне не забыть его светлых слез в тот день в Даниловском
   монастыре, слез, которые и без долгих слов говорили о многом...
   И.К., так по-рыцарски горячо и преданно любившему свою жену Анну Дмитриевну,
   суждено было на несколько лет пережить ее. Я помню, какой потерей был для
   него ее уход. Светла была жизнь Анны Дмитриевны, разделившей с И.К. весь
   тяжкий крест его жизни, но и удивительно светла была ее кончина.
   В долгие дни ее мучительной болезни И.К. служил А.Д., как только мог,
   и воистину служил, как ангел. И те, кто виделся с ним в ту пору его жизни,
   учились у И.К. подлинно христианскому отношению и к жизни, и к смерти.
   Я имел драгоценную возможность знать И.К.Ф. в последние 5 лет его замечательной
   жизни.
   Уже будучи священником, довелось мне и приобщить его Св.Таин на одре болезни,
   и молиться у его гроба.
   Многих людей узнал я в последующие годы, много среди них людей замечательных.
   Но среди многого множества мне особенно памятен и дорог незабвенный
   Игорь Константинович Фортунатов, которого я с благодарностью чту своим
   первым духовным учителем и собеседником".

Игорь Константинович был выдающимся специалистом в своей области науки,
всю жизнь очень много работал. Его послужной список содержит множество работ.
В 1952–1953гг. он руководил научным отрядом ВНИИЛХ и
Комплексной научной экспедиции по полезащитному лесоразведению Института Леса
АН СССР. Научный отряд разрабатывал и осуществлял издание берегозащитных
насаждений Волго-Донского судоходного канала им.Ленина.
В 1954–1960гг. Игорь Константинович работал во ВНИИТИ (ин-те научной и технической информации
АН СССР, где редактировал разделы: плодовые, декоративные, субтропические и
зерновые культуры, лекарственные растения, луговедение и лесоведение в реферативном
журнале "Биология" ВНИИТИ АН СССР. В этом журнале он переводил и редактировал
тысячи зарубежных работ с шести иностранных языков.
С 1955г. — член Всесоюзного Общества Охраны Природы.
В 1960г. он был избран по конкурсу старшим научным сотрудником ВНИИ лесоводства и
механизации лесного хозяйства (ВНИИЛМ) гослесхоза СМ СССР г.Пушкино, где работал
до выхода на пенсию в 1974г. (Звание ст.н.сотр. по специальности "Лесоводство"
было присвоено ему ВАКом в 1963г.).
Кроме основной работы, Игорь Константинович вел большую работу по редактированию
монографий и сборников в издательствах "Наука" и "Мир".
Он издал несколько книг по лесоводству, которые были переведены с иностранных
языков.
С 1966г. Игорь Константинович — член общества "Знание".
В течение многих лет он читал лекции в лесхозах, колхозах, совхозах, на предприятиях
и курсах на научные, производственные и общественно-политические темы.
С 1972г. на общественных началах он работал ректором Народного университета
охраны природы г.Пушкино.
Игорь Константинович был участником многих научных конференций, симпозиумов
и совещаний, был награжден правительственными наградами и почетными грамотами:
   1) Президиума АН СССР,
   2) Президиума Каз.филиала АН СССР,
   3) Президиума Верховного Совета КазССР,
   4) ВНИИ лесоводства и механизации лесного хозяйства Гослесхоза СМ СССР
   5) Пушкинской районной организации Всероссийского общества Охраны природы,
   6) Областного Совета и Центрального Совета ВООП,
   7) Центрального Совета Общества "Знание".
Он опубликовал книгу (соавтор), пять брошюр, 105 научных статей и рецензий,
"Англо-Русский Биологический словарь", который выдержал уже три издания.
На протяжении ряда лет он избирался членом Центрального Правления НТО лесной
промышленности и лесного хозяйства.
Иерей Аркадий Штейнберг рассказывает [Зв1]:
    "И.К. был известным ученым, пользовался в институте, где он работал, репутацией
    беспристрастного, справедливого человека (мы бы сказали, праведника).
    Институт был разделен на две враждующие группировки, каждая из которых
    хотела провести своего кандидата на место председателя товарищеского суда,
    но ни одна не могла достичь своей цели. И тогда было предложено поистине
    Соломоново решение: избрать И.К., не входившего ни в какие группировки,
    "хоть бы и верующего" (об этом все знали, т.к. он не скрывал своей веры и
    часто посещал храм). Невзирая на самоотвод, его уговорили согласиться
    с этим решением, которое всех удовлетворило и примирило"

Награды
медаль "За доблестный труд в Великой Отечеств. войне 1941–1945гг." 
медаль "30 лет победы в Великой Отечеств. войне 1941–1945гг." 
малая золотая медаль ВДНХ СССР 
памятная медаль им.Мичурина 
Кем награжден ВАСХНИЛ 
почетный знак "За сбережение и приумножение лесных богатств РСФСР" 
Кем награжден ИЛРХ РСФСР 
почетный знак "За охрану природы России" 
Кем награжден Центральный Совет ВООП 
юбилейный знак "50 лет ВООП" 
Кем награжден Центральный Совет ВООП